Продолжу серию историй о своей службе «кровавому режиму». Я понимаю, что демократической общественности больше по нраву истории о том, какой везде бардак, и их есть у меня. Однако для соблюдения объективности буду чередовать их с историями, которые противоречат некоторым устоявшимся и, на мой взгляд, неверным представлениям общественности.
Одно из них, с которым я хочу поспорить, состоит в том, что нашим чиновникам слишком многое отдано на усмотрение, и ключевым направлением в сфере борьбы с коррупцией должно быть уменьшение для них возможностей произвольного принятия решений, введение везде аукционов и других максимально прозрачных процедур.
Напомню, что во время моей работы в ФНС я занимался вопросами международного сотрудничества и мне приходилось много общаться с представителями иностранных налоговых служб как в рамках поездок по обмену опытом, так и в рамках сотрудничества в международных организациях типа ОЭСР.
Сначала пару зарисовок из этой сферы.
1. Сильным шоком для меня были восторженные отзывы представителей налоговых служб развитых стран о существующей в России (!!!) системе контроля над деятельностью налоговых инспекторов.
По мнению самих представителей иностранных налоговых служб (например Франции, Норвегии, Италии), нормативное регулирование, направленное на предотвращение коррупции в налоговых органах, и контроль за деятельностью чиновников в России развиты гораздо лучше, чем в большинстве стран Запада.
И с очень немногими оговорками я готов подписаться под этим утверждением. Формальные системы контроля над сотрудниками ФНС по степени своей детализации и проработанности представляют лучшие образцы нормативного творчества. Причем в случае с ФНС это не только кондовая палочная система, это еще и попытки использования «умных» многофакторных механизмов риск-менеджмента в налоговой сфере.
Все это реально существует, я сам ездил по инспекциям и Центрам обработки данных, показывал иностранцам, что у нас есть и что мы умеем. Системы не бутафорские, многое работает. (Вообще центральный аппарат ФНС – очень современная структура, поразившая меня наличием реально работающего электронного документооборота еще в 2010 году, в АП такого не было и в помине, говорят, нет до сих пор.)
Однако, как все мы видим из повседневной жизни, коррупция в налоговой сфере у нас гораздо выше, чем на Западе, и даже выше, чем в некоторых других областях.
2. Когда в Россию приезжал руководитель налоговой службы Норвегии, я стал свидетелем одного весьма показательного разговора. Наши налоговики рассказывали о том, какие у нас меры предприняты по снижению количества проверок (правда, снизили в разы), и что еще дружелюбное наши налоговые органы делают для бизнеса. В ответ норвежец сначала рассказал, что они даже камеральной проверке подвергают только 15% компаний, остальные не проверяют вовсе. На удивленный вопрос российских налоговиков: «А у вас при этом не возникает проблем с фирмами-однодневками?» – он долго не мог понять, что это такое (это руководитель налоговой службы, подчеркиваю).
И еще, говорит, мы в Норвегии недавно приняли решение, что если в результате проведения выездной проверки налоговый инспектор обнаруживает у фирмы недоплату по налогам, которая возникла, на его взгляд, не в результате умышленной манипуляции, а по ошибке, он может ограничиться вынесением предупреждения и не взыскивать с компании никаких штрафов.
На вопрос наших налоговиков: «В пределах каких сумм и на основании чего инспектор принимает подобное решение?» – ответы были: «Любых. На основании собственного суждения». И тут наши налоговики не выдержали. Говорят: «Да как же такое возможно? Инспектор просто единолично по своему усмотрению решает вопросы на миллионы долларов. Это же рассадник коррупции!». На что норвежский налоговик недоуменно спрашивает: «А какая тут возможна коррупция? У нас же есть правило, что инспектор может либо взыскать, либо не взыскивать данную сумму. Но в переговоры с бизнесом по этому поводу вступать не может. Так что никакой коррупции». Занавес…
И вот ведь какое дело получается! Несмотря на слабую развитость систем контроля за инспекторами, уровень коррупции в Норвегии – один из самых низких в мире, а у нас, несмотря на довольно совершенное законодательство в области налогового администрирования (перекошенное, не поверите, в интересах защиты налогоплательщиков), уровень коррупции в налоговых органах довольно высокий, а фактическое администрирование далеко от дружелюбного.
Можно пойти в другое упрощение и сказать, что это чиновники плохие. Давайте выгоним взяточников, поставим честных и дело пойдет. Однако чиновники – часть общества и выходцы из него. У нас 80 % населения считает чиновников бесчестными, но при этом 29% желает ими стать. Кроме того, в общей сложности не более 13% среди тех, кто хочет стать чиновником, ответили, что хотят изменить что-то в стране к лучшему. Пока не изменится это соотношение, не изменится ничего. Как сказал английский философ и историк Томас Карлейль, «настоящая революция – это революция морали». Для того, чтобы общество качественно изменилось, такая революция должна произойти, и не только в элите, а во всем обществе.
Я глубоко убежден, что изменение уровня жизни общества, в первую очередь, является следствием изменения качества человеческого капитала, если угодно – изменения уровня его культуры. Поэтому вопрос: «Что делать, чтобы жить лучше?» – должен решаться не только и не столько в контексте изменения законов или замены одних чиновников на других. Вопрос в изменении образа мыслей населения. Его ценностных установок, навыков и культурных стереотипов. Такое изменение невозможно произвести быстро, и это действительно серьезная задача. Причем власть может оказывать на развитие человеческого капитала самое непосредственное влияние.
Продолжение следует.
