Я всегда старался воздерживаться от рассказов о своей работе на госслужбе, так как серьезно отношусь к вопросам конфиденциальности и корректности по отношению к моему бывшему руководству и коллегам. Однако «демократическая общественность» замучила меня задаваемыми в различной форме вопросами о том, чем я занимался на службе «кровавому режиму». Так что я решил написать несколько историй, примерно очерчивающих круг вопросов, которыми мне приходилось заниматься, а также небезынтересных для понимания того, почему мы так живем.
Начну с истории из опыта моей работы в ФНС (Федеральной налоговой службе).
В ФНС я отвечал за международные контакты службы, взаимодействие с различными международными организациями, ну и, по мере разумения своего, поиск и имплементацию передовых зарубежных практик. Про одну свою попытку поспособствовать заимствованию Россией зарубежного опыта и расскажу.
Преамбула
(Сразу оговорюсь, что профессиональная точность некоторых терминов и суждений принесена в жертву понятности текста для неспециалиста.)
Как выглядит примитивная схема уклонения от уплаты налогов при экспорте. Допустим тонна стали в Лондоне стоит 500 долларов, себестоимость ее производства в России – 280 долларов. Российское юрлицо продает тонну оффшорной компании за 300 долларов и платит налог на прибыль только с 20 долларов разницы. Оффшорная компания перепродает эту тонну в Лондоне по 500 долларов, никаких налогов с разницы в 200 долларов не платит – ибо офшор. И российское юрлицо, и офшор принадлежат одному человеку.
Таким образом, российское государство недополучает 20% налога на прибыль и 13% налога на дивиденды с указанных 200 долларов. Только сталь экспортируют десятками миллионов тонн, и экспортируют у нас не только сталь:)
По неофициальной оценке одного сотрудника ФНС, на рубеже нулевых и десятых годов только по черной и цветной металлургии потери государственного бюджета от подобных схем составляли около 10 миллиардов долларов в год. (Цены на металлы тогда были выше, и сейчас потери меньше, но масштаб понятен.) А общие потери бюджета от налоговой оптимизации с использованием офшоров по разным оценкам сопоставимы с нашими расходами на оборону (более 4% ВВП). Ведь описанная выше схема – одна из самых примитивных, а имя им легион.
Одним из ключевых способов борьбы с подобными схемами является получение информации из офшорных зон. Если бы российские налоговые органы в указанном выше примере со сталью знали о том, кто является собственником оффшорного юрлица, то (примитивизирую) они могли бы взыскать недополученные налоги.
До недавнего времени механизмы по получению налоговой информации из офшоров не только у России, но и у большинства других государств фактически отсутствовали, чем благополучно пользовались “оптимизаторы” всех мастей и национальностей.
И вот в 2008 году, в разгар кризиса, на первой встрече G20 было принято решение о крупномасштабном наступлении на «налоговые гавани». Для этого, на основе успешного американского опыта, ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития) разработала так называемый TIEA (Tax information exchange agreement), договор об обмене налоговой информацией.
Модельный TIEA предусматривает обязанность офшора предоставлять налоговой службе страны, с которой такое соглашение заключено: (1) информацию о конечных собственниках всех оффшорных компаний, прямо или косвенно принадлежащих гражданам этой страны; (2) информацию обо всех банковских проводках подобных компаний и вообще обо всех банковских проводках, связанных с налоговыми резидентами этой страны; (3) кучу других полезных вещей, но первых двух более чем достаточно для резкого повышения эффективности борьбы с налоговой оптимизацией.
То есть если Россия заключает TIEA с каким-то офшором, последний становится абсолютно прозрачным для налоговой службы, и никакие граждане РФ доходы там уже не спрячут. Пример про сталь (выше) исключается. Конечно, TIEA не являются панацеей от всех бед, но в совокупности с другими мерами могут порядково уменьшить потери бюджета от налоговой оптимизации с использованием офшоров.
Для того, чтобы вынудить офшоры подписывать TIEA, G20 утвердило правило, что если офшор не заключит 12 TIEA, то он попадает в черный список стран, все операции с которыми автоматически блокируются (примитивизирую). В итоге, на сегодняшний момент практически все офшоры, кроме экзотических Науру и Ниуэ, заключили 12 и более TIEA. Впоследствии число необходимых договоров планировалось повышать.
Собственно история
О существовании TIEA я узнал довольно случайно, ибо вопрос этот не входил не только в мою сферу ответственности, но даже и в сферу ответственности ФНС. Ведь согласно логике административной реформы ФНС отвечает за налоговое администрирование, а Минфин за налоговую политику. На практике, конечно, ФНС свои соображения всегда представляет, но формально – это чистая прерогатива Минфина и Минэка.
На одной из международных конференций в конце 2010 года коллеги-американцы спрашивают меня, почему мы за два года не заключили ни одного TIEA?
США к тому моменту подписали подобные соглашения уже абсолютно со всеми офшорами. Большинство европейских стран – более чем с половиной офшоров. А Россия – вообще единственная страна двадцатки, которая не заключила ни одного.
На вопрос я в меру своей дипломатичности как-то ответил, но по приезду домой решил разобраться. Разобрался, понял, что TIEA – штука предельно полезная, более того, выяснил, что целый ряд офшоров обращался к России с просьбой заключить подобное соглашение (им нужно было набрать свои 12 стран), но российское правительство данные обращения странным образом проигнорировало.
Доложился по начальству. Реакция начальства: «Какая полезная штука! Почему не заключаем? Пиши по инстанциям».
Здесь я снова должен соблюсти корректность. Очевидно, на госслужбе есть много думающих людей, радеющих об интересах государства. Без их поддержки я бы и шагу не ступил. Поэтому далее, когда я буду писать «я», это часто будет на самом деле означать «я с Х» или вообще «Х с моей подачи». Я не могу раскрывать, кто кому и что писал, как все эти процедуры происходили формально. Постараюсь передать лишь суть процесса.
Я, очевидно, был тем энтузиастом который бегал с проектом немедленного заключения TIEA, это я писал обоснования, переводил за свой счет (ибо быстрее и качественнее) тексты с английского и т.д. Более опытные старшие товарищи в шутку (или нет) предупреждали: «Дима, не гони волну, ты не боишься, что тебе голову в подъезде битой прошибут?» Я отвечал: «Мне пофиг, я в охраняемом поселке живу:)» Очень хотелось сделать что-то действительно стоящее. Но я все это делал не один. Более того, хочу отдельно подчеркнуть, что в этой истории руководство ФНС и мои коллеги были «на стороне добра».
Для пущей корректности дальнейший процесс я опишу в терминах «я» и «они», где «я» – мыслящая часть бюрократии с моим участием, а «они» – враги и ретрограды.
Я: написал куда следует, что такое TIEA, какая с него польза, и кто что должен делать, чтобы их заключить.
Они: после того, как их с разных уровней несколько раз пнули, написали, что заключать нецелесообразно, ибо TIEA не работают.
Я: написал подробно с примерами, как это где работает, какую пользу приносит, разослал куда смог.
Они: объяснили мне, что я не прав.
Я: говорю «Ребята, я не дебил и не революционер, все понимаю, металлургическое лобби и т.д. Раз так, я не предлагаю вам заключать данные соглашения сразу с Британскими Виргинскими островами (где множество интересов крупнейших олигархических групп), давайте заключим с парой островов в Тихом океане, названий которых тут никто не знает и никаких бизнес интересов на которых ни у кого нет. Ладно, дополнительных налогов это не принесет, но хотя бы на международной арене не будем выглядеть такими непроходимыми коррупционерами и идиотами».
Они: иди нафиг.
Я: начал аргументированно упорствовать.
Они: нечем крыть – согласились, что нужно заключать, но вместо короткого круга согласований, по которому в соответствии со всеми административными регламентами можно было все согласовать, отправили на длинный (ооочень длинный:).
Я: начал крайне агрессивно и быстро делать все от меня зависящее, чтобы пройти длинный путь.
Они: приказали «коллективному мне» прекратить «гнать волну», ибо «наверху» моя активность «энтузиазма не вызывает». Для того уровня, с которого все это передали, «наверху» существовало в государстве только два человека.
Занавес.
Со времени моего ухода с госслужбы прошло 4 года. Ни одного TIEA до сих пор не заключено. Что не мешает нашему президенту везде говорить об активной работе по деофшоризации, борьбе с уклонением от уплаты налогов. Более того, необходимо понимать, что время безвозвратно упущено, ибо в начале 2010-х западные страны активно давили на офшоры в целях решения своих собственных проблем и мы могли «проскочить со всеми». Сегодня, кто хотел, многие проблемы уже решил, а ради нас теперь уже точно никто ни на кого давить не будет. В довершение ко всему, в связи с украинской историей ОЭСР остановило процесс нашего туда вступления – в долгосрочной перспективе, на мой взгляд, одна из самых чувствительных для нас санкций. Почему – уже отдельная история.
